Изменения в психотерапии настолько сложны для осмысления, что, вероятно, никогда не будут полностью поняты. Мы не в силах охватить все возможные процессы, задействованные в терапевтической ситуации и влияющие на сложность психотерапевтических изменений, мы замечаем только некоторые, поскольку ограничены в своем восприятии. Кроме того, изменения в кабинете психотерапевта взаимодействуют с изменениями за пределами терапевтического кабинета. Изменения также развиваются со временем: некоторые из них могут появиться через месяцы или годы после окончания терапии. Однако мы можем описать процессы, связанные с терапией, и попытаться объяснить те результаты, которые наблюдаем в следствии этих процессов. Гари Йонтеф писал: «Теория поля — наименее адекватно разработанный аспект гештальт-теории, и игнорирование ее серьезно искажает концептуальное понимание гештальт-терапии». В рамках теории поля, терапевт не рассматривается как работающий с клиентом, он скорее, имеет целью изменить поле, создаваемое совместно с клиентом, посредством модуляции собственного присутствия. В определенном поле некое переживание появляется с большей вероятностью, чем какое-либо другое. Каждое переживание и выделенный смысл — уникальны, поскольку являются функцией текущей ситуации, которая неповторима. Поле мимолетно, поскольку меняется, как только меняется какой-либо из его элементов или организация способа связи этих элементов. Поле совместно создано и материально, поскольку всегда воплощено, ощутимо и постоянно создается живыми телами участников взаимодействия. Оно находится в движении, поскольку стремится к развитию, следуя за интенциями к контакту. Терапевтический процесс — это всегда эмерджентное взаимодействие множества факторов, их влияния как друг на друга, так и всей совокупностью на участников процесса. Такая оптика непривычна нам, людям западного образа мышления, с ярким акцентом на индивидуализме. Но давайте попробуем выйти за пределы индивидуализма и причинности, там за порогом, нас ждет полевая оптика рассмотрения терапевтических отношений.
Для лучшего понимания последующих размышлений, нам понадобится сделать небольшой экскурс в физику и теорию сложных открытых систем, а также определить для себя несколько необходимых терминов. Первый из них — синергия, понимаемая как преображающая энергия связей. Энергия локализована не только в самих объектах, но и находится в связях между этими объектами. Чем больше связей, тем выше емкость энергетического потенциала в системе. Зачастую энергии в связях существенно больше, чем в самих элементах (объектах) системы. Об этом около 50 лет назад лауреат Нобелевской премии физик Филип Уоррен Андерсон написал статью «Больше — это другое» в журнале Science. В ней он рассматривал новую концепцию, в рамках которой все явления можно объяснить до тех пор, пока они не достигнут нового уровня сложности, и тогда все меняется. Так как возникает такое явление как эмерджентность (от emergent «возникающий, неожиданно появляющийся»), понимаемое как наличие у системы свойств, не присущих её объектам (элементам) по отдельности, то есть принципиальную не сводимость свойств системы к сумме свойств её компонентов. Например, у муки, закваски, соли, воды и тепла нет никаких свойств хлеба. Свойство хлеба возникает посредством проявления энергии связей между этими элементами, энергии достаточной для того, чтобы вся система приобрела новые свойства. А молекулы воды остаются прежними, при любом из агрегатных состояний (лед, вода, пар), изменяется только характеристика связей между молекулами H2O, в силу температурного воздействия.
Слабая эмерджентность характеризует ситуации, когда сложные явления или поведенческие модели проистекают из базовых процессов. При этом если у нас есть полное понимание основных компонентов, то такие явления в теории можно предсказать. Например, метаболизм, который можно рассматривать как результат сложных биологических и химических взаимодействий, но знания из химии и биологии дают достаточное понимание и предсказуемость процесса обмена веществ в организме. Сильная эмерджентность рассматривает принципиально новые явления, которые нельзя предсказать, независимо от того, сколько мы знаем о процессах, лежащих в их основе. Возникающие в результате свойства или поведение не просто удивительны, но и необъяснимы с точки зрения компонентов системы. Даже при значительном понимании нейронных хитросплетений функционирования мозга — человеческое сознания остается загадкой. Мы можем описывать колебания ветвей — феномены, но ничего не можем сказать о лесе и ветре их колеблющем — сознании. Из огромной сложности как мозга, так и человеческой культуры, возникает нечто глубоко уникальное — сознательный опыт субъекта. Эмерджентность этого явления столь высока, что в результате мы оказываемся перед дилеммой: нам следует либо полностью отрицать существование сознания, т.к. редуцированные элементы системы нам ничего не дают для исследования функционирования целой системы, либо признать сознание нередуцируемым аспектом реальности наряду с гравитацией и электромагнетизмом. У нас, людей наделенных сознанием, есть дар взаимодействия с двумя совершенно разными характеристиками и потоками времени. Одна из них — качество настоящего момента, который в основном продолжает прошлое и сформирован тем, что было. Вторая — это качество настоящего момента, выступающее в роли шлюза для поля возможностей. Такое настоящее мгновение сформировано тем, что только хочет появиться. Мартин Бубер в своей работе «Я и ты» (1923) написал следующие, пропитанные мистикой слова, которые великолепно описывают полевую парадигму психотерапии: «свою малую волю, несвободную, подвластную вещам и влечениям, он должен пожертвовать великой Воле, которая уходит от предопределенности и приходит к предопределению. Тогда он уже не вмешивается и при этом все же не дает просто случаться тому, что случается. Он прислушивается к тому, что возникает из себя самого, к пути сущего в мире; не ради того, чтобы оно носило его, но ради того, чтобы самому воплотить его в действительность так, как оно, в нем нуждающееся, этого хочет».
Схожие процессы мы можем наблюдать в социальных системах, где поведение коллективов, институтов и обществ формируется не столько индивидуальными качествами компонентов (людей), сколько структурой их связей и принципами взаимодействия — стихийно возникающими фракталами порядка на фоне высокий динамики преобразований и неопределенности. Это то, что в теории систем было названо — диссипативными структурами. Концепция, предложенная российско-бельгийским физиком Ильей Пригожиным, который был удостоен Нобелевской премии по химии в 1977 году за свои работы в области термодинамики неравновесных процессов. Диссипативные структуры характеризуются способностью систем к внезапной самоорганизации, что позволяет им сохранять стабильность и порядок в условиях изобилия внешних воздействий. Например, образование водоворотов при активном смешивании жидкостей. Такое существование неравновесных динамических систем, которые, при определённых условиях, поглощая вещество и энергию из окружающего пространства, могут совершать качественный скачок к усложнению. Причём такой скачок не может быть предсказан, исходя из классических законов статистики, выведенной из прежних наблюдений. Например, концерт музыкантов потрясающей силы, который они дают будучи узниками концентрационного лагеря — это их диссипативный ответ, на условия среды и контекст ситуации. Пригожин изучал, как системы могут переходить из хаотического состояния в организованное, когда они обмениваются энергией и веществом с окружающей средой. Такие структуры могут проявляться в различных системах — от химических реакций до социальных групп. Данный феномен изучается в рамках теории сложных систем, которая рассматривает системы как совокупности элементов, связанных нелинейными взаимодействиями.
Рассмотрим основные принципы и контекст образования диссипативных структур:
Социальные системы, такие как группы и организации, также могут рассматриваться как обладающие диссипативными структурами. Это подчеркивает, что эмерджентность не просто результат сложной организации взаимодействия элементов, но и процесс, в котором система может спонтанно и нелинейно самоорганизовываться и эволюционировать, когда она сталкивается с нестабильностью или воздействиями внешней среды. Организация системы — это множество отношений между элементами, определяющими систему как отдельную от среды единицу. Аутопоэзис — это способность системы к воспроизведению своей организации в случае изменения состава элементов. Специалисты, работающие с семейными системами это хорошо знают, на примере «идентифицированного пациента» — некая роль, которая закреплена на уровне системы и легко мигрирует с одного индивида на другого, если первый перестает ей соответствовать. Процессы самовоспроизводства конституируют систему как обладающую границами и потому отдельную от окружающей среды. Живая система ориентируется в пространстве и познает свою среду, и это является неотъемлемым элементом ее жизненного цикла. Таким образом, мы в гештальт-терапии совершаем переход от изучения наблюдаемого пространства, к исследованию наблюдающего пространства, частью которой мы сами и являемся. Гештальт-психология утверждает, что человеческий опыт не может быть понят через разложение его на отдельные элементы — целое обретается как целое, а не как сумма фрагментов, необходимо учитывать контекст и связи между всеми элементами происходящего опыта. В физике понятие «поле» описывает взаимную зависимость и взаимовлияния между элементами. Поле — это не объект, а со-созданный феномен восприятия, определяющий возможность появления фигур в опыте участников взаимодействия. Симптом клиента — не изолированный феномен, а часть поля, где прошлое, семья, культура и даже «цвет штор» в кабинете терапевта сплетены в единый узор. Левин отрицал линейную причинность: действие рождается из всей совокупности факторов в данный момент. Как писал Лао-цзы: «Мудрый следует естественному ходу вещей». Феноменология утверждает, что реальность не существует как нечто независимое от сознания наблюдателя, а напротив, обнаруживается лишь через его восприятие, интенциональность, интерпретацию и переживание. Реальность становится феноменом, то есть тем, что является наблюдателю в опыте, а не абстрактной сущностью «самой по себе». Наблюдатель не пассивно отражает мир, но активно структурирует его через свои когнитивные, телесно-аффективные и культурные рамки. Это приводит к идее множественности реальностей, каждая из которых укоренена в уникальном жизненном пространстве индивида. Интенциональность сознания — основа конструирования реальности: мир всегда дан через направленность сознания на объект. Как писал Мерло-Понти: «Мир — это то, что мы воспринимаем, но его гармония скрыта от нас до тех пор, пока мы не вступим с ним в отношения». Реальность — это пространство, выходящее за рамки материального, но активно влияющее на участников взаимодействия, можно осмыслить через призму концепции «поля». Это поле, воспринимается человеком как «реальное», однако его природа принципиально отличается от привычных физических объектов. Например, в отличие от стула, оно лишено веса, плотности или формы, но при этом не сводится к субъективным переживаниям. Оно разворачивается «in between/в между» субъектами, образуя динамическую среду, которая одновременно захватывает их, трансформирует и вместе с тем, сама подвергается изменениям под их воздействием. Такое поле — это «атмосфера», которая не принадлежит ни внутреннему миру индивида, ни внешней реальности, но существует в промежуточной зоне — как «чувственно данное пространство», ощущаемое телом напрямую. Например, напряжение в диалоге, эмоциональный «заряд» коллективного ритуала или невидимая связь между близкими людьми — всё это проявления поля. Оно не локализовано в конкретной точке, а словно «витает» в ситуации, формируя общее настроение, направляя переживания и поведение участников. Поле нельзя разделить на «внешнее» и «внутреннее» — оно возникает в «со-бытии», в совместном присутствии. Поле, прежде всего, воспринимается не через интеллект, а через «телесную эмоциональность», тело непосредственно «чувствует» атмосферу до того, как разум успевает её интерпретировать — например, непроизвольный озноб в «угрюмом месте» или расслабление в уютном кафе. Поле не статично — участники постоянно его пересоздают. Каждый жест, интонация или пауза вносят коррективы. При этом поле, в свою очередь, задаёт рамки возможных переживаний и действий. Такое понимание пространства бросает вызов классическим представлениям о реальности. Это заставляет пересмотреть даже понятие «индивидуальности»: человек всегда уже вплетен в поле, его эмоции и решения рождаются не в изоляции, а в контексте коллективно формируемой атмосферы — живой ткани межчеловеческих отношений. Реальность всегда со-творима, а человек — не изолированный наблюдатель, но соучастник непрерывного становления мира. Реальность обнаруживается лишь в акте нашего присутствия. В терапевтическом кабинете, мы часто имеем дело с ощущаемым отсутствием на границе контакта, это поле в котором страдание клиента организуются через хронические формы психопатологии. В рамках полевой оптики, патологию следует размещать не внутри клиента, а рассматривать как эмерджентный феномен нашего с ним взаимодействия. То, что клиент испытывает депрессию до и после встречи с терапевтом, означает: его подавленность «перемещается» с ним в разные жизненные ситуации — возможно, во все. Нам важно, что сама эта депрессия — не статичное состояние, а то, что рождается непосредственно при контактирование, в социальном поле отношений. Каждый раз это происходит по-новому: иначе с другим терапевтом, иначе в иных обстоятельствах. Полевая концепция позволяет терапевту перейти от вопроса: «Что я могу сделать для этого депрессивного клиента?», к вопросу: «Как мы вместе находимся в депрессии прямо сейчас?». Боль, которая не находила отношенческого дома, будет передаваться из поколения в поколение, пока она не получит свой резонанс и возможность разместиться в отношениях. Пока отсутствие Другого, а как следствие, того трудного опыта, который клиент вынужден замораживать, отчуждать из сознания и хранить, не сменится присутствием. А присутствие в поле терапевтического взаимодействия, сделает возможным отчужденный опыт трансформировать в разделяемый и проживаемый феномен. К похожим размышлениям приходят не только гештальтисты, еще Уилфред Бион указывал, что если группа больше чем просто сумма составляющих ее индивидов, то нет смысла сосредоточиваться только на отдельных индивидах. Больший смысл имеет инвестирование усилий терапевта в такую групповую атмосферу, которая способствовала бы совместному развитию группы. Опираясь на сказанное выше, можно утверждать, что индивидуальные изменения в рамках терапевтической группы почти никогда не являются результатом личной работы над собой; зачастую они возникают благодаря коллективной энергии группы, которая создает пространство возможностей для установления новых типов связи между элементами опыта каждого участника. Атмосфера поддержки и толерантности к столкновению участников с «трудными» эмоциями и конфликтами, освобождает от непрерывных усилий по отчуждению этого опыта, что высвобождает много энергии, тем самым создавая потенциал для интеграции, роста и развития каждого участника. Эти трудности и кризисы в рамках процесса группового взаимодействия могут быть источником новой организации и понимания себя на более глубоком уровне.
Стоящие перед современными терапевтами вызовы требуют, чтобы мы осознали и имели доступ к модуляции внутреннего пространства, на основе или из которого мы осуществляем свою деятельность. В качестве иллюстрации приведу историю об эксперименте с котятами, которую рассказал ученый-когнитивист Франсиско Варела. Новорожденным животным нужно несколько дней, чтобы открыть глаза. В этом опыте котят связывали парами по двое, один на спине другого. В каждой паре только нижний малыш мог двигаться. Верхний (тот, что был на спине другого) перемещался в пространстве так же, как и нижний, но при этом не совершал работы лапами. В результате ходивший котенок научился видеть вполне нормально, а двигавшийся за счет него — нет. Большинство верхних котят либо оставались слепыми, либо не открыли глаза полностью. Эксперимент показал (об этом и говорил Варела), что восприятие не пассивно, нужно работать всем телом, чтобы активировать потенциальные возможности органов чувств.
Предлагаю рассмотреть четыре конфигурации присутствия терапевта в сложном многофакторном и реляционном поле, четыре различных вида «работы всем телом», чтобы пространство могло преображаться:
1. Привычные паттерны. Когда индивидуумы, группы или организации действуют в этом поле, они интерпретируют ситуации в настоящем, основываясь на прошлом опыте или привычках. Действия происходят изнутри границ индивида («я-в-себе»). Реакции вызваны внешними событиями и сформированы привычками из прошлого. Подавление развития функционированием. Допустим, на терапевтической группе, все что происходит, соответствует вашим ожиданиям. Значит, вы в режиме загрузки. Это не хорошо и не плохо, потому что в одной ситуации может подойти, а в другой — нет. Просто один из типов слушания. Но если это единственный способ, которым вы умеете слушать, и при этом вы в рамках психодинамический группы находитесь в постоянно меняющейся среде, где нарушается привычный ход вещей, есть вероятность возникновения проблем. Такой способ, это попытка спрятаться внутри накатанной в прошлом колеи. Терапевт прячется за шторками своих ответов, веря в могущество собственных страхов, уповая, что прежних знаний окажется достаточно.
2. Фактическое сознавание (на уровне информации — понимание). Когда терапевт или участники группы приостанавливают прошлые убеждения и стараются воспринимать вещи такими, какие они есть, они входят в состояние сознавания, в котором начинают замечать новое. Действия исходят из периферии системы («я-в-оно»). Они возникают из состояния сознавания, противопоставляя субъект объектам, благодаря анализу и реакции на внешние данные — обратной связи. Любая творческая работа начинается с того, что нужно приостановить тенденцию к вынесению осуждающих оценок и преждевременных выводов. Это очень важно, потому что иначе мы обесточиваем реальные творческие силы открытого разума. Разум подобен парашюты — работает только когда раскрыт. Перейти от загрузки привычных паттернов к фактическому слушанию — пониманию, вполне возможно: просто обращайте внимание на то, что больше всего вас удивляет, что кажется необычным и интересным. Будьте любопытны и внимательны ко всему, что отличается от привычного (то есть к опровергающим исходные, загружаемые данные). Чем более глубоко чье-то знание, тем больше шансов, что этот человек развил в себе способность удивляться. И чем более узки, поверхностны и ограниченны знания, тем меньше вероятность, что мы обнаружим в этой личности развитое умение изумляться.
3. Эмпатическое сознавание (на уровне отношений и переживаний). Когда действующие лица системы перенаправляют внимание от объекта к источнику и входят в состояние сопереживающего сознавания, они воспринимают реальность с точки зрения других участников диалога. И начинают смотреть на мир под различными углами, с новой перспективы, открывая доступ к феномену «множественной реальности». Действия происходят из точки за пределами границ индивида («я-в-тебе»). Замолчав внутри себя, слушая другого человека, доверяя, тишине и своему сердцу, открывается дверь сопереживания. Сопереживание, присутствие и эмоциональный резонанс позволяют сонастроиться с мировосприятием другого человека. Необходимо добровольно приводить себя в позицию подлинной открытости и чуткой уязвимости в отношении другого человека, что в корне отличается от эмоционального дистанцирования, эготического способа организации контакта. Для этого необходимо перейти от любопытства к любованию, задействовать интеллект сердца, что не всегда легко. В таких случаях следует начать с поиска чего-то поистине интересного для вас в этом человеке, что поможет его принять. Средоточие энергии в комнате спускается из головы в сердце, потому что пространство открытости обычно разворачивается тогда, когда чье-то сердце раскрывается по-настоящему. Включение сердца активирует иной источник присутствия, без любования Другим (а в пределе любви), мы обречены на уродство форм организации отношений.
4. Созидательное сознавание. Когда действующие лица отпускают прежние личностные отождествления и способы понимания себя, появляется новое пространство со-творческого сознавания. Это совместное присутствие, которое лучшие танцевальные, музыкальные ансамбли и спортивные команды называют потоком. Они выступают как со-творцы, используя потенциал связей системы, для возникновения инновации — как новой точки равновесия системы в ответ на кризис и стимулы внешнего воздействия. Действия происходят из окружающей сферы, через открытые границы индивида («я-в-нас"/"я-в-сейчас»). Такая оптика позволяет видеть сущностное, подлинное «Я» другого человека, видеть сквозь его защиты и раны ее истинную суть. Как говорила Марина Цветаева «Любить — видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители (среда)». Именно туда терапевт направляет свое сознавание. Именно сознавание и выполняет всю работу. Это дисциплина внимания, относящаяся к тому, как видеть других людей. Перейти от сопереживающего слушания к генеративному сложнее всего. Вы не сможете сделать это принудительно, но в ваших силах создать условия для генеративного слушания. Самое важное на этом уровне — ничего не делать. Нельзя вмешиваться и нельзя отключаться, нельзя бросать и нельзя бросаться. Важно выдерживать приходящие переживания и поддерживать пространство для отпускания старого и приглашения, нового. Когда отпускается что-то сильно привычное, ощущение похоже на прохождение через болевой порог (когда стоишь или лежишь на гвоздях), в голове может возникнуть мысль «кажется я умираю». Перед тем как появится что-то новое и поле заявит о себе, придется перейти этот внутренний порог. Как помните из цитаты, выше по тексту, Бубер писал «…воплотить его в действительность так, как оно, в нем нуждающееся, этого хочет». Чуткость терапевта обходится без манипуляции, просто оставаясь там, где он есть, и храня пространство для того, что желает эмерджентно проявиться.
Открытый разум — это способность приостановить привычные суждения и посмотреть на происходящее свежим взглядом. Открытое сердце — это умение сопереживать и ставить себя на место другого, отказавшись от монополии на правду. Открытая воля — это возможность отпустить старое и позволить новому, незнакомому «постучаться в двери восприятия». Насколько явно мы видим собственное внимание и его источник, настолько мы и способны трансформировать систему. Согласно Выготскому и Лурии, основная функция языка заключается не в коммуникации, а в управлении вниманием. Уважаемые авторы советской психологии указывали на необходимость различения непроизвольного внимания, которое направляется стимулом (полевое поведение по Левину), и внимания, управляемого речью, которое они называют произвольным (волевое поведение по Левину). От того, каким образом я обращаю внимание на элементы системы, каким образом мой язык структурирует это внимание, зависит окружающая меня социальная реальность. Я внимаю и организую связь таким образом, следовательно, нечто возникает в рамках всей системы определенным образом. Курт Левин в рамках теории поля описал, что малые изменения могут привести к значимым сдвигам в поле. В сложных системах последствия действий нелинейны и принципиально непредсказуемы из-за множественности связей элементов. Для практики это означает, что терапевт работает с процессом, где важна чувствительность к возникающему. Качество присутствия и внимания терапевта влияет на связь между элементами пространства, реорганизуя все поле взаимодействия. Потому что энергия следует за вниманием. На что бы вы ни обратили внимание как практикующий терапевт, именно туда и будет направлен поток энергии системы, окружающей вас, включая вашу собственную энергию. Если верна идея о том, что энергия следует за вниманием, мы должны культивировать и развивать внимание. Принцип «энергия следует за вниманием» означает, что основой «достаточно хорошего» терапевтического опыта становится наша способность удерживать внимание в течение длительного времени. При использовании полевой парадигмы, нам следует фокусироваться не только на том, на что, собственно, направлено наше внимание, но гораздо в большей степени на источник: на то место, откуда исходит наше внимание, на то из каких настроек и состояний мы осуществляем свое присутствие в терапевтическом пространстве. Деятельность терапевта может быть обозначена как сознательная феноменологическая практика исследования социального поля.
Подобно искушенному сёрферу, психотерапевт выбирает правильную волну и позволяет ей нести процесс до тех пор, пока это движение благополучно не доставит участников к новому берегу. Терапевты могут повторять про себя что-то вроде мантры: дело не в том, что я делаю, а в том, как я осуществляю свое бытие с клиентом. Изменение происходит главным образом на уровне воплощенных слабо дифференцированных интенциональностей, не принадлежащих отдельным индивидуумам, но являющихся функцией потока ситуации. Ключевым становится «удержание наблюдающего присутствия». Импульсы действовать «здесь и сейчас» из отклика первой волны часто приводят к повторению прежнего, тем самым укрепляют паттерны травмы. Внешнее бездействие становится активным внутренним «контейнированием» посредствам которого хаос обретает форму.
Если представить этапы модуляции присутствия терапевта в виде последовательных шагов, то получится следующее:
Терапевт, находясь в «чувствующем присутствии», улавливает «аромат поля» — зарождающихся возможностей. Это похоже на понятие «ма» (промежуток) из дзен-буддизма — паузу, где возникает новое и обретается более высокая степень свободы. Например, когда в моменте молчания после произнесенной реплики рождается инсайт. Слова часто останавливают чувствительность к воздействию поля (опыт непрерывен, а речь — дискретна), тогда как молчание расширяет его. В гештальт-подходе паузы — часть диалога. Модуляция присутствия меняет «язык тела» терапевта, что влияет на клиента или группу сильнее вербальных техник или интервенций. Как писал Мартин Бубер: «Настоящий диалог — это когда, забыв себя, ты становишься ответом другого». Сила изменений регистрируемых клиентом — производная от изменения типа связей элементов поля. Терапевт работает не с клиентом, а в поле, которое возникает между ним и клиентом, в пространстве in between. Учитывая, что это поле создано совместно, терапевт работает в первую очередь над собой и регулированием своего присутствия на границе контакта. Трансформируя собственный способ бытия в ситуации, терапевт непосредственно воздействует на фон (т.е. на организацию связей между элементами системы), из которого симптомы изначально появились в качестве фигуры. Иногда предложенная кружка чая в состоянии любования и сочувствия клиенту, несет в себе больше трансформации, чем 100 терапевтических интервенций из состояния загрузки прежних шаблонов, в рамках которых терапевт действует из интенции «мне этот мир абсолютно понятен». Быть терапевтом, в полевой оптике, — означает прислушиваться к целому. Мы как терапевты не производим изменений — мы просто становимся дверью для них. Когда мы прекращаем попытки добиться изменений, они приходят сами. Терапевт ничего не делает и впускает все, что с ним происходит, именно так, проявляется все то, что было диссоциировано и осталось несформулированным в опыте клиента. Мы помогаем преобразовать фон, чтобы могла появиться другая фигура.
Для лучшего понимания последующих размышлений, нам понадобится сделать небольшой экскурс в физику и теорию сложных открытых систем, а также определить для себя несколько необходимых терминов. Первый из них — синергия, понимаемая как преображающая энергия связей. Энергия локализована не только в самих объектах, но и находится в связях между этими объектами. Чем больше связей, тем выше емкость энергетического потенциала в системе. Зачастую энергии в связях существенно больше, чем в самих элементах (объектах) системы. Об этом около 50 лет назад лауреат Нобелевской премии физик Филип Уоррен Андерсон написал статью «Больше — это другое» в журнале Science. В ней он рассматривал новую концепцию, в рамках которой все явления можно объяснить до тех пор, пока они не достигнут нового уровня сложности, и тогда все меняется. Так как возникает такое явление как эмерджентность (от emergent «возникающий, неожиданно появляющийся»), понимаемое как наличие у системы свойств, не присущих её объектам (элементам) по отдельности, то есть принципиальную не сводимость свойств системы к сумме свойств её компонентов. Например, у муки, закваски, соли, воды и тепла нет никаких свойств хлеба. Свойство хлеба возникает посредством проявления энергии связей между этими элементами, энергии достаточной для того, чтобы вся система приобрела новые свойства. А молекулы воды остаются прежними, при любом из агрегатных состояний (лед, вода, пар), изменяется только характеристика связей между молекулами H2O, в силу температурного воздействия.
Слабая эмерджентность характеризует ситуации, когда сложные явления или поведенческие модели проистекают из базовых процессов. При этом если у нас есть полное понимание основных компонентов, то такие явления в теории можно предсказать. Например, метаболизм, который можно рассматривать как результат сложных биологических и химических взаимодействий, но знания из химии и биологии дают достаточное понимание и предсказуемость процесса обмена веществ в организме. Сильная эмерджентность рассматривает принципиально новые явления, которые нельзя предсказать, независимо от того, сколько мы знаем о процессах, лежащих в их основе. Возникающие в результате свойства или поведение не просто удивительны, но и необъяснимы с точки зрения компонентов системы. Даже при значительном понимании нейронных хитросплетений функционирования мозга — человеческое сознания остается загадкой. Мы можем описывать колебания ветвей — феномены, но ничего не можем сказать о лесе и ветре их колеблющем — сознании. Из огромной сложности как мозга, так и человеческой культуры, возникает нечто глубоко уникальное — сознательный опыт субъекта. Эмерджентность этого явления столь высока, что в результате мы оказываемся перед дилеммой: нам следует либо полностью отрицать существование сознания, т.к. редуцированные элементы системы нам ничего не дают для исследования функционирования целой системы, либо признать сознание нередуцируемым аспектом реальности наряду с гравитацией и электромагнетизмом. У нас, людей наделенных сознанием, есть дар взаимодействия с двумя совершенно разными характеристиками и потоками времени. Одна из них — качество настоящего момента, который в основном продолжает прошлое и сформирован тем, что было. Вторая — это качество настоящего момента, выступающее в роли шлюза для поля возможностей. Такое настоящее мгновение сформировано тем, что только хочет появиться. Мартин Бубер в своей работе «Я и ты» (1923) написал следующие, пропитанные мистикой слова, которые великолепно описывают полевую парадигму психотерапии: «свою малую волю, несвободную, подвластную вещам и влечениям, он должен пожертвовать великой Воле, которая уходит от предопределенности и приходит к предопределению. Тогда он уже не вмешивается и при этом все же не дает просто случаться тому, что случается. Он прислушивается к тому, что возникает из себя самого, к пути сущего в мире; не ради того, чтобы оно носило его, но ради того, чтобы самому воплотить его в действительность так, как оно, в нем нуждающееся, этого хочет».
Схожие процессы мы можем наблюдать в социальных системах, где поведение коллективов, институтов и обществ формируется не столько индивидуальными качествами компонентов (людей), сколько структурой их связей и принципами взаимодействия — стихийно возникающими фракталами порядка на фоне высокий динамики преобразований и неопределенности. Это то, что в теории систем было названо — диссипативными структурами. Концепция, предложенная российско-бельгийским физиком Ильей Пригожиным, который был удостоен Нобелевской премии по химии в 1977 году за свои работы в области термодинамики неравновесных процессов. Диссипативные структуры характеризуются способностью систем к внезапной самоорганизации, что позволяет им сохранять стабильность и порядок в условиях изобилия внешних воздействий. Например, образование водоворотов при активном смешивании жидкостей. Такое существование неравновесных динамических систем, которые, при определённых условиях, поглощая вещество и энергию из окружающего пространства, могут совершать качественный скачок к усложнению. Причём такой скачок не может быть предсказан, исходя из классических законов статистики, выведенной из прежних наблюдений. Например, концерт музыкантов потрясающей силы, который они дают будучи узниками концентрационного лагеря — это их диссипативный ответ, на условия среды и контекст ситуации. Пригожин изучал, как системы могут переходить из хаотического состояния в организованное, когда они обмениваются энергией и веществом с окружающей средой. Такие структуры могут проявляться в различных системах — от химических реакций до социальных групп. Данный феномен изучается в рамках теории сложных систем, которая рассматривает системы как совокупности элементов, связанных нелинейными взаимодействиями.
Рассмотрим основные принципы и контекст образования диссипативных структур:
- Неравновесие. Диссипативные структуры возникают в условиях, когда система находится вдали от динамического равновесия. Это может быть связано с потоками энергии, вещества или информации.
- Самоорганизация. В таких системах наблюдается спонтанное возникновение упорядоченности и структуры. Это происходит благодаря стихийныму установлению связей, преобразующих внутренние взаимодействия между компонентами системы.
- Сложность. Диссипативные структуры могут быть весьма сложными, и их поведение часто нелинейно. Малые изменения в условиях организации системы могут приводить к значительным изменениям в ее общем состоянии (эффект бабочки), а свойства системы невозможно предсказать, анализируя элементы по отдельности.
- Открытость. Диссипативные структуры взаимодействуют с окружающей средой, что позволяет им получать энергию и материалы для поддержания своей организации.
Социальные системы, такие как группы и организации, также могут рассматриваться как обладающие диссипативными структурами. Это подчеркивает, что эмерджентность не просто результат сложной организации взаимодействия элементов, но и процесс, в котором система может спонтанно и нелинейно самоорганизовываться и эволюционировать, когда она сталкивается с нестабильностью или воздействиями внешней среды. Организация системы — это множество отношений между элементами, определяющими систему как отдельную от среды единицу. Аутопоэзис — это способность системы к воспроизведению своей организации в случае изменения состава элементов. Специалисты, работающие с семейными системами это хорошо знают, на примере «идентифицированного пациента» — некая роль, которая закреплена на уровне системы и легко мигрирует с одного индивида на другого, если первый перестает ей соответствовать. Процессы самовоспроизводства конституируют систему как обладающую границами и потому отдельную от окружающей среды. Живая система ориентируется в пространстве и познает свою среду, и это является неотъемлемым элементом ее жизненного цикла. Таким образом, мы в гештальт-терапии совершаем переход от изучения наблюдаемого пространства, к исследованию наблюдающего пространства, частью которой мы сами и являемся. Гештальт-психология утверждает, что человеческий опыт не может быть понят через разложение его на отдельные элементы — целое обретается как целое, а не как сумма фрагментов, необходимо учитывать контекст и связи между всеми элементами происходящего опыта. В физике понятие «поле» описывает взаимную зависимость и взаимовлияния между элементами. Поле — это не объект, а со-созданный феномен восприятия, определяющий возможность появления фигур в опыте участников взаимодействия. Симптом клиента — не изолированный феномен, а часть поля, где прошлое, семья, культура и даже «цвет штор» в кабинете терапевта сплетены в единый узор. Левин отрицал линейную причинность: действие рождается из всей совокупности факторов в данный момент. Как писал Лао-цзы: «Мудрый следует естественному ходу вещей». Феноменология утверждает, что реальность не существует как нечто независимое от сознания наблюдателя, а напротив, обнаруживается лишь через его восприятие, интенциональность, интерпретацию и переживание. Реальность становится феноменом, то есть тем, что является наблюдателю в опыте, а не абстрактной сущностью «самой по себе». Наблюдатель не пассивно отражает мир, но активно структурирует его через свои когнитивные, телесно-аффективные и культурные рамки. Это приводит к идее множественности реальностей, каждая из которых укоренена в уникальном жизненном пространстве индивида. Интенциональность сознания — основа конструирования реальности: мир всегда дан через направленность сознания на объект. Как писал Мерло-Понти: «Мир — это то, что мы воспринимаем, но его гармония скрыта от нас до тех пор, пока мы не вступим с ним в отношения». Реальность — это пространство, выходящее за рамки материального, но активно влияющее на участников взаимодействия, можно осмыслить через призму концепции «поля». Это поле, воспринимается человеком как «реальное», однако его природа принципиально отличается от привычных физических объектов. Например, в отличие от стула, оно лишено веса, плотности или формы, но при этом не сводится к субъективным переживаниям. Оно разворачивается «in between/в между» субъектами, образуя динамическую среду, которая одновременно захватывает их, трансформирует и вместе с тем, сама подвергается изменениям под их воздействием. Такое поле — это «атмосфера», которая не принадлежит ни внутреннему миру индивида, ни внешней реальности, но существует в промежуточной зоне — как «чувственно данное пространство», ощущаемое телом напрямую. Например, напряжение в диалоге, эмоциональный «заряд» коллективного ритуала или невидимая связь между близкими людьми — всё это проявления поля. Оно не локализовано в конкретной точке, а словно «витает» в ситуации, формируя общее настроение, направляя переживания и поведение участников. Поле нельзя разделить на «внешнее» и «внутреннее» — оно возникает в «со-бытии», в совместном присутствии. Поле, прежде всего, воспринимается не через интеллект, а через «телесную эмоциональность», тело непосредственно «чувствует» атмосферу до того, как разум успевает её интерпретировать — например, непроизвольный озноб в «угрюмом месте» или расслабление в уютном кафе. Поле не статично — участники постоянно его пересоздают. Каждый жест, интонация или пауза вносят коррективы. При этом поле, в свою очередь, задаёт рамки возможных переживаний и действий. Такое понимание пространства бросает вызов классическим представлениям о реальности. Это заставляет пересмотреть даже понятие «индивидуальности»: человек всегда уже вплетен в поле, его эмоции и решения рождаются не в изоляции, а в контексте коллективно формируемой атмосферы — живой ткани межчеловеческих отношений. Реальность всегда со-творима, а человек — не изолированный наблюдатель, но соучастник непрерывного становления мира. Реальность обнаруживается лишь в акте нашего присутствия. В терапевтическом кабинете, мы часто имеем дело с ощущаемым отсутствием на границе контакта, это поле в котором страдание клиента организуются через хронические формы психопатологии. В рамках полевой оптики, патологию следует размещать не внутри клиента, а рассматривать как эмерджентный феномен нашего с ним взаимодействия. То, что клиент испытывает депрессию до и после встречи с терапевтом, означает: его подавленность «перемещается» с ним в разные жизненные ситуации — возможно, во все. Нам важно, что сама эта депрессия — не статичное состояние, а то, что рождается непосредственно при контактирование, в социальном поле отношений. Каждый раз это происходит по-новому: иначе с другим терапевтом, иначе в иных обстоятельствах. Полевая концепция позволяет терапевту перейти от вопроса: «Что я могу сделать для этого депрессивного клиента?», к вопросу: «Как мы вместе находимся в депрессии прямо сейчас?». Боль, которая не находила отношенческого дома, будет передаваться из поколения в поколение, пока она не получит свой резонанс и возможность разместиться в отношениях. Пока отсутствие Другого, а как следствие, того трудного опыта, который клиент вынужден замораживать, отчуждать из сознания и хранить, не сменится присутствием. А присутствие в поле терапевтического взаимодействия, сделает возможным отчужденный опыт трансформировать в разделяемый и проживаемый феномен. К похожим размышлениям приходят не только гештальтисты, еще Уилфред Бион указывал, что если группа больше чем просто сумма составляющих ее индивидов, то нет смысла сосредоточиваться только на отдельных индивидах. Больший смысл имеет инвестирование усилий терапевта в такую групповую атмосферу, которая способствовала бы совместному развитию группы. Опираясь на сказанное выше, можно утверждать, что индивидуальные изменения в рамках терапевтической группы почти никогда не являются результатом личной работы над собой; зачастую они возникают благодаря коллективной энергии группы, которая создает пространство возможностей для установления новых типов связи между элементами опыта каждого участника. Атмосфера поддержки и толерантности к столкновению участников с «трудными» эмоциями и конфликтами, освобождает от непрерывных усилий по отчуждению этого опыта, что высвобождает много энергии, тем самым создавая потенциал для интеграции, роста и развития каждого участника. Эти трудности и кризисы в рамках процесса группового взаимодействия могут быть источником новой организации и понимания себя на более глубоком уровне.
Стоящие перед современными терапевтами вызовы требуют, чтобы мы осознали и имели доступ к модуляции внутреннего пространства, на основе или из которого мы осуществляем свою деятельность. В качестве иллюстрации приведу историю об эксперименте с котятами, которую рассказал ученый-когнитивист Франсиско Варела. Новорожденным животным нужно несколько дней, чтобы открыть глаза. В этом опыте котят связывали парами по двое, один на спине другого. В каждой паре только нижний малыш мог двигаться. Верхний (тот, что был на спине другого) перемещался в пространстве так же, как и нижний, но при этом не совершал работы лапами. В результате ходивший котенок научился видеть вполне нормально, а двигавшийся за счет него — нет. Большинство верхних котят либо оставались слепыми, либо не открыли глаза полностью. Эксперимент показал (об этом и говорил Варела), что восприятие не пассивно, нужно работать всем телом, чтобы активировать потенциальные возможности органов чувств.
Предлагаю рассмотреть четыре конфигурации присутствия терапевта в сложном многофакторном и реляционном поле, четыре различных вида «работы всем телом», чтобы пространство могло преображаться:
1. Привычные паттерны. Когда индивидуумы, группы или организации действуют в этом поле, они интерпретируют ситуации в настоящем, основываясь на прошлом опыте или привычках. Действия происходят изнутри границ индивида («я-в-себе»). Реакции вызваны внешними событиями и сформированы привычками из прошлого. Подавление развития функционированием. Допустим, на терапевтической группе, все что происходит, соответствует вашим ожиданиям. Значит, вы в режиме загрузки. Это не хорошо и не плохо, потому что в одной ситуации может подойти, а в другой — нет. Просто один из типов слушания. Но если это единственный способ, которым вы умеете слушать, и при этом вы в рамках психодинамический группы находитесь в постоянно меняющейся среде, где нарушается привычный ход вещей, есть вероятность возникновения проблем. Такой способ, это попытка спрятаться внутри накатанной в прошлом колеи. Терапевт прячется за шторками своих ответов, веря в могущество собственных страхов, уповая, что прежних знаний окажется достаточно.
2. Фактическое сознавание (на уровне информации — понимание). Когда терапевт или участники группы приостанавливают прошлые убеждения и стараются воспринимать вещи такими, какие они есть, они входят в состояние сознавания, в котором начинают замечать новое. Действия исходят из периферии системы («я-в-оно»). Они возникают из состояния сознавания, противопоставляя субъект объектам, благодаря анализу и реакции на внешние данные — обратной связи. Любая творческая работа начинается с того, что нужно приостановить тенденцию к вынесению осуждающих оценок и преждевременных выводов. Это очень важно, потому что иначе мы обесточиваем реальные творческие силы открытого разума. Разум подобен парашюты — работает только когда раскрыт. Перейти от загрузки привычных паттернов к фактическому слушанию — пониманию, вполне возможно: просто обращайте внимание на то, что больше всего вас удивляет, что кажется необычным и интересным. Будьте любопытны и внимательны ко всему, что отличается от привычного (то есть к опровергающим исходные, загружаемые данные). Чем более глубоко чье-то знание, тем больше шансов, что этот человек развил в себе способность удивляться. И чем более узки, поверхностны и ограниченны знания, тем меньше вероятность, что мы обнаружим в этой личности развитое умение изумляться.
3. Эмпатическое сознавание (на уровне отношений и переживаний). Когда действующие лица системы перенаправляют внимание от объекта к источнику и входят в состояние сопереживающего сознавания, они воспринимают реальность с точки зрения других участников диалога. И начинают смотреть на мир под различными углами, с новой перспективы, открывая доступ к феномену «множественной реальности». Действия происходят из точки за пределами границ индивида («я-в-тебе»). Замолчав внутри себя, слушая другого человека, доверяя, тишине и своему сердцу, открывается дверь сопереживания. Сопереживание, присутствие и эмоциональный резонанс позволяют сонастроиться с мировосприятием другого человека. Необходимо добровольно приводить себя в позицию подлинной открытости и чуткой уязвимости в отношении другого человека, что в корне отличается от эмоционального дистанцирования, эготического способа организации контакта. Для этого необходимо перейти от любопытства к любованию, задействовать интеллект сердца, что не всегда легко. В таких случаях следует начать с поиска чего-то поистине интересного для вас в этом человеке, что поможет его принять. Средоточие энергии в комнате спускается из головы в сердце, потому что пространство открытости обычно разворачивается тогда, когда чье-то сердце раскрывается по-настоящему. Включение сердца активирует иной источник присутствия, без любования Другим (а в пределе любви), мы обречены на уродство форм организации отношений.
4. Созидательное сознавание. Когда действующие лица отпускают прежние личностные отождествления и способы понимания себя, появляется новое пространство со-творческого сознавания. Это совместное присутствие, которое лучшие танцевальные, музыкальные ансамбли и спортивные команды называют потоком. Они выступают как со-творцы, используя потенциал связей системы, для возникновения инновации — как новой точки равновесия системы в ответ на кризис и стимулы внешнего воздействия. Действия происходят из окружающей сферы, через открытые границы индивида («я-в-нас"/"я-в-сейчас»). Такая оптика позволяет видеть сущностное, подлинное «Я» другого человека, видеть сквозь его защиты и раны ее истинную суть. Как говорила Марина Цветаева «Любить — видеть человека таким, каким его задумал Бог и не осуществили родители (среда)». Именно туда терапевт направляет свое сознавание. Именно сознавание и выполняет всю работу. Это дисциплина внимания, относящаяся к тому, как видеть других людей. Перейти от сопереживающего слушания к генеративному сложнее всего. Вы не сможете сделать это принудительно, но в ваших силах создать условия для генеративного слушания. Самое важное на этом уровне — ничего не делать. Нельзя вмешиваться и нельзя отключаться, нельзя бросать и нельзя бросаться. Важно выдерживать приходящие переживания и поддерживать пространство для отпускания старого и приглашения, нового. Когда отпускается что-то сильно привычное, ощущение похоже на прохождение через болевой порог (когда стоишь или лежишь на гвоздях), в голове может возникнуть мысль «кажется я умираю». Перед тем как появится что-то новое и поле заявит о себе, придется перейти этот внутренний порог. Как помните из цитаты, выше по тексту, Бубер писал «…воплотить его в действительность так, как оно, в нем нуждающееся, этого хочет». Чуткость терапевта обходится без манипуляции, просто оставаясь там, где он есть, и храня пространство для того, что желает эмерджентно проявиться.
Открытый разум — это способность приостановить привычные суждения и посмотреть на происходящее свежим взглядом. Открытое сердце — это умение сопереживать и ставить себя на место другого, отказавшись от монополии на правду. Открытая воля — это возможность отпустить старое и позволить новому, незнакомому «постучаться в двери восприятия». Насколько явно мы видим собственное внимание и его источник, настолько мы и способны трансформировать систему. Согласно Выготскому и Лурии, основная функция языка заключается не в коммуникации, а в управлении вниманием. Уважаемые авторы советской психологии указывали на необходимость различения непроизвольного внимания, которое направляется стимулом (полевое поведение по Левину), и внимания, управляемого речью, которое они называют произвольным (волевое поведение по Левину). От того, каким образом я обращаю внимание на элементы системы, каким образом мой язык структурирует это внимание, зависит окружающая меня социальная реальность. Я внимаю и организую связь таким образом, следовательно, нечто возникает в рамках всей системы определенным образом. Курт Левин в рамках теории поля описал, что малые изменения могут привести к значимым сдвигам в поле. В сложных системах последствия действий нелинейны и принципиально непредсказуемы из-за множественности связей элементов. Для практики это означает, что терапевт работает с процессом, где важна чувствительность к возникающему. Качество присутствия и внимания терапевта влияет на связь между элементами пространства, реорганизуя все поле взаимодействия. Потому что энергия следует за вниманием. На что бы вы ни обратили внимание как практикующий терапевт, именно туда и будет направлен поток энергии системы, окружающей вас, включая вашу собственную энергию. Если верна идея о том, что энергия следует за вниманием, мы должны культивировать и развивать внимание. Принцип «энергия следует за вниманием» означает, что основой «достаточно хорошего» терапевтического опыта становится наша способность удерживать внимание в течение длительного времени. При использовании полевой парадигмы, нам следует фокусироваться не только на том, на что, собственно, направлено наше внимание, но гораздо в большей степени на источник: на то место, откуда исходит наше внимание, на то из каких настроек и состояний мы осуществляем свое присутствие в терапевтическом пространстве. Деятельность терапевта может быть обозначена как сознательная феноменологическая практика исследования социального поля.
Подобно искушенному сёрферу, психотерапевт выбирает правильную волну и позволяет ей нести процесс до тех пор, пока это движение благополучно не доставит участников к новому берегу. Терапевты могут повторять про себя что-то вроде мантры: дело не в том, что я делаю, а в том, как я осуществляю свое бытие с клиентом. Изменение происходит главным образом на уровне воплощенных слабо дифференцированных интенциональностей, не принадлежащих отдельным индивидуумам, но являющихся функцией потока ситуации. Ключевым становится «удержание наблюдающего присутствия». Импульсы действовать «здесь и сейчас» из отклика первой волны часто приводят к повторению прежнего, тем самым укрепляют паттерны травмы. Внешнее бездействие становится активным внутренним «контейнированием» посредствам которого хаос обретает форму.
Если представить этапы модуляции присутствия терапевта в виде последовательных шагов, то получится следующее:
- Приостановка — обретение телесной опоры и готовности стать «живым резонатором» поля.
- Расслабление и отпускание — любопытство становится фигурой, контроль ослабляется. Делание уступает место наблюдению, тело находится в комфортном положении.
- Контейнирование — искусство быть «достаточно крепким сосудом» для проступающего хаоса и отчужденного опыта. Принятие и пропускание первой волны.
- Калибровка поля через телесные ощущения, образы и метафоры. Терапевт задействует интеллект сердца, продолжая вчувствоваться, ощущая тонкие состояния второй волны, дегустирует тихие чувства. Позволяя себе заметить чем он любуется.
- Кристаллизация — рождение в ощущениях нового опыта там, где раньше были избегаемые переживания или бессмысленность непрожитого.
- Эксперимент — игра с проступившей реальностью, где даже ошибка становится частью пути познания поля.
- Действие из состояние потока — истина ситуации проступающая в моменте, диалог как импровизация, джаз.
Терапевт, находясь в «чувствующем присутствии», улавливает «аромат поля» — зарождающихся возможностей. Это похоже на понятие «ма» (промежуток) из дзен-буддизма — паузу, где возникает новое и обретается более высокая степень свободы. Например, когда в моменте молчания после произнесенной реплики рождается инсайт. Слова часто останавливают чувствительность к воздействию поля (опыт непрерывен, а речь — дискретна), тогда как молчание расширяет его. В гештальт-подходе паузы — часть диалога. Модуляция присутствия меняет «язык тела» терапевта, что влияет на клиента или группу сильнее вербальных техник или интервенций. Как писал Мартин Бубер: «Настоящий диалог — это когда, забыв себя, ты становишься ответом другого». Сила изменений регистрируемых клиентом — производная от изменения типа связей элементов поля. Терапевт работает не с клиентом, а в поле, которое возникает между ним и клиентом, в пространстве in between. Учитывая, что это поле создано совместно, терапевт работает в первую очередь над собой и регулированием своего присутствия на границе контакта. Трансформируя собственный способ бытия в ситуации, терапевт непосредственно воздействует на фон (т.е. на организацию связей между элементами системы), из которого симптомы изначально появились в качестве фигуры. Иногда предложенная кружка чая в состоянии любования и сочувствия клиенту, несет в себе больше трансформации, чем 100 терапевтических интервенций из состояния загрузки прежних шаблонов, в рамках которых терапевт действует из интенции «мне этот мир абсолютно понятен». Быть терапевтом, в полевой оптике, — означает прислушиваться к целому. Мы как терапевты не производим изменений — мы просто становимся дверью для них. Когда мы прекращаем попытки добиться изменений, они приходят сами. Терапевт ничего не делает и впускает все, что с ним происходит, именно так, проявляется все то, что было диссоциировано и осталось несформулированным в опыте клиента. Мы помогаем преобразовать фон, чтобы могла появиться другая фигура.